Дело Каторовой: сиди или умри

Дело Каторовой: сиди или умри

На волне обсуждений дела сестёр Хачатурян снова заговорили о необходимости принятия закона о домашнем насилии. Журналистка Ольга Карчевская поговорила с фигуранткой другого громкого дела — уже оправданной Галиной Каторовой о том, почему жертвы домашнего насилия не уходят от своих тиранов

Галина Каторова с дочерью Викой

15 февраля Находкинский городской суд приговорил Галину Каторову к 3 годам лишения свободы за то, что она зарезала мужа, который в тот момент её убивал.  22 мая суд второй инстанци и — во Владивостоке, вынес оправдательный приговор. Беспрецедентным этот случай уже не назовёшь, потому что в апреле суд в Москве в похожей ситуации уже оправдал женщину, убившую гражданского мужа, пытавшегося её задушить.

Тем не менее, эти два случая, идущие практически ноздря в ноздрю — всё равно воспринимаются даже правозащитниками как единорог, летящий на радуге: как нечто совершенно фанстастическое, что-то, чего не бывает в реальном мире.  Почему именно так? По трём причинам: неработающая статья «самооборона», кумовство и клановость в провоохранительной и судебной системах и — укоренившееся в обществе женоненавистничество (мизогиния).

Почему в абсолютном большинстве случаев выбор в такой ситуации, в которую попала приморчанка Галина Каторова  большинстве случаев состоит всего из двух опций «умри» или «сиди»? Потому что логика правоприменения такова: мужик тебя голыми руками душил, а ты его ножом пырнула. Превысила пределы необходимой обороны. Вот если бы у него тоже нож был — другое дело. А то что он тебя в три раза больше весит — ну, это детали незначительные. Вердикт суда первой инстанции — закономерен, можно сказать, что даже мало дали — прокурор просил 7 лет.  Вердикт краевого суда — полная неожиданность и шок. Почему так?

Галя Каторова — плохая, негодная жертва. Таких, как она, не берут в жертвы — только в циничные, жестокие убийцы. Такие, как она, проходят по хэштегу #самадуравиновата, и общество не готово им сочувствовать. За 7 лет жизни с Максимом Каторовым, впервые  избившим её прямо перед свадьбой, она могла тысячи раз уйти. Или там снять побои, пойти в полицию, посадить его. Или хотя бы вести себя как-то поскромнее, не вызывать огонь на себя.

Ну и уж точно  могла хотя бы не рожать от него ребёнка. Ведь нельзя рожать детей от того, кто тебя бьёт. А если уже родила, а он продолжает бить – да просто садишься в машину времени, летишь туда, где еще не зачала, и — не зачинаешь. Все нормальные бабы так делают. Oh, wait… В действительности каждую четвёртую женщину в России когда-либо били или систематически избивают дома.  Или, как ещё любят говорить, дабы снизить градус трагизма — поколачивают. Или не каждую чётвертую всё-таки? Сколько тех, кто никогда и никому не признается в этом, потому что стыдно и «самадуравиновата»?  Тех, кто всегда упала, налетела на фонарный столб и «что-то я себя сегодня неважно чувствую, возьму больничный».

У  преступлений, которые можно объединить в категорию «домашнее насилие» очень высокая латентность. Выбирать в спутники жизни мужчин с ярко-выраженной мачистской маскулинностью: тех, которые не «плачут как бабы» и не выражают чувства «по-гейски», а решают вопросы грубой силой — это общественно одобряемо. А вот выносить сор из избы — нет. Милые бранятся — только тешатся . Ну и если мужик дал затрещину, то понятное дело — баба довела. А наличие детей, как дополнительный фактор уязвимости, часто увеличивает шансы женщины быть побитой. Потому что «кому она нужна со своим прицепом», с ней теперь можно делать что угодно.

Люди пишут про этот кейс в фейсбуках: «Хм, бил её 7 лет, ребёнку 3 года, это как?». Ведь в реальной жизни, как мы все знаем, всё всегда логично, последовательно и исполнено здравомыслия. А судьи в этом реальном мире — всегда гуманные и справедливые, а закон всему голова и служит обществу.

В полицию Галя обращалась не раз. Побои фиксировала. Участковый от неё каждый раз (всего эпизодов физического насилия со стороны Максима было пять, два раза она снимала побои и подавала заявление) отмахивался, пытался спустить на тормозах. Всё равно же потом придёт забирать заявление.  Под его давлением она оба раза забирала, а потом уже не искала помощи у полиции.

Находка — крошечный приморский город близ Владивостока. Туда Каторовы поехали, потому что долго бывший безработным Максим устроился там на железную дорогу. Количество убежищ для жертв домашнего насилия в Находке большим не назовёшь. Разумеется, это ирония, никаких убежищ, телефонов доверия (кроме телефона доверия Дальневосточной таможенной службы), общедоступной психологической поддержки или приютов для жертв домашнего насилия в Находке нет.   Интернет говорит, что якобы есть какой-то «Кризисный центр для женщин», но сайт их не работает, телефона нет. В родном галином Владивостоке, находящемся в нескольких часах езды от Находки, есть одно убежище для женщин с детьми. Но там 3-4 койки, матерей с детьми селят отдельно и, по словам специалистов , занимающихся психологической помощью жертвам насилия, заниматься там этим «не хотят», поэтому информации об убежище нигде нет.

Когда ты сидишь в декрете, и тебя избивает муж в чужом городе — без родственников и друзей, куда тебе идти? Даже если ты хочешь. Даже если ты считаешь, что можешь. А ведь большинство женщин в таких ситуациях — не могут. Не считают это возможным для себя. Причин много: «стокгольмский синдром», деформация личности под воздействием системного насилия, страх за собственную жизнь и жизнь детей — агрессор угрожает напрямую или опасность понятна из контекста его рутинного поведения. Вспомним Маргариту Грачёву, муж которой отрубил ей руки уже после того, как она от него ушла, и сейчас шлёт ей угрозы из тюрьмы. Гале Максим тоже говорил: «Если уйдёшь, или тебя убью, или себя. Без тебя мне смысла в жизни нет, а смотреть как ты без меня живёшь, я не смогу». Ни тот, ни другой вариант Галю не устраивал. И да как не любить его, дурака, ведь ласки материнской не видел — мать пила, воспитывала его чужая женщина. А так-то он хороший. Когда не пьёт и не бьёт — хороший, очень. «Даже бывало такое, что он с дочкой вдвоём гулял, пока я по хозяйству шуршала», — говорит Галя, — «Я как будто с двумя разными людьми жила. Один заботливый, любящий и нормальный, а другой… такой вот». Миссис Хайд и доктор Джекил.

Надо просто…

«Почему они не уходят» — по такому запросу гугл выдает множество текстов о психологии созависимости и виктимности, но это не уменьшает количество виктимблеймеров. Каждый второй в интернете знает, как надо поступать, если твой муж тебя бьёт. «Надо просто…», «Я бы на её месте…» и «Если не уходит, значит ей это нравится» — вечная классика.

И самые страшные виктимблеймеры — это судьи, в чьей власти ты оказываешься, когда смеешь себя защищать.

«Подсудимая Каторова халатно и легкомысленно не воспользовалась паузой в конфликте, чтобы покинуть место происшествия» — сказала во время вынесения приговора судья Находкинского городского суда Оксана Гунина. «Суд не видит оснований для переквалификации на статью 37 УК РФ «необходимая оборона». Суд не видит оснований для отсрочки исполнения приговора до исполнения 14 лет ребенку».

Ведь отсрочка у нас это привилегия только чиновников и членов их семей . Ну, олигархов ещё. Простым смертным отсрочка не полагается.

Суд прикрепил к делу документ с заключением детского психиатра о тревожном расстройстве у дочери Галины. Суд принял документ от гинеколога Галины о том, что имеющиеся у нее заболевания при отсутствии надлежащего лечения имеют склонность к перерождению в онкологию. Суд не нашёл оснований для отсрочки.

Моей огромной любви хватит нам двоим с головою

Психологиня кризисного центра поддержки женщин и ЛГБТ «Маяк» из Владивостока Кристина Солоненко выступала как эксперт на суде. Разъясняла про циклы насилия. Сначала нарастание напряжения. Потом эскалация агрессии. Кульминация (акт насилия). Примирение и «candy show» — или «медовый месяц». Солоненко объяснила, что жертва абьюза часто сама бессознательно подливает масла в огонь, потому что просто ждать, когда тебе в очередной раз «прилетит по башке» — невыносимо. Это даже более невыносимо, чем когда, собственно, прилетает. Скорей бы уже это проскочить и сразу перейти к медовому месяцу, когда насильник раскаивается, носит на руках, боготворит, осыпает подарками и обещает больше никогда не выпускать зверя наружу. Угрожает самоубийством в случае расставания. Давит на жалость. Говорит «ты — смысл моей жизни. Если тебя не станет — я умру, кроме тебя мне нечего терять». Женщины, воспитанные на сказках про аленький цветочек, уверены, что любовь исцеляет и способна сделать из монстра нормального человека.

«Есть особенности поведения у жертв домашнего насилия, они находятся в зависимых отношениях, из которых очень сложно выйти самостоятельно, без поддержки, — говорит Кристина Солоненко, — ситуация для жертвы видится как безысходная. Галина находилась под постоянным контролем: как материальным, так и эмоциональным, была лишена поддержки, и при всём этом думала о сохранении семьи. Семья Каторовых на протяжении семи лет раз за разом проходила все стадии цикла насилия. Сначала нарастал конфликт — психологическое давление со стороны агрессора на жертву, затем происходила эскалация конфликта — непосредственно насилие, после этого стадия примирения — агрессор делал все возможное, чтобы помириться с жертвой. Со временем применяемое насилие усугублялось. Галина находилась в постоянном хроническом стрессе, в ситуации, угрожающей ее жизни и здоровью. Произошедшее явилось попыткой самозащиты, взрывом при угрозе для ее жизни».

Выслушав Кристину Солоненко, судья спросила: «Это всё понятно. Но почему подсудимая вместо того, чтобы сгладить конфликт, ответила грубостью пьяному агрессивному мужчине, зная как он может отреагировать?».  Цикл насилия циклом насилия, а надо быть по-женски мудрее, не провоцировать.

Психологическая экспертиза, проведенная в стационаре в рамках следственных мероприятий, выявила у Галины Каторовой «повышенное чувство собственного достоинства». И это  в общем контексте заключения не звучало как положительная характеристика. Скорее  как черта характера, которая и привела к тому, что Каторова вместо того, чтобы просто исчезнуть с кухни, потупив очи долу, когда её мужу предположительно позвонила любовница, задала вопрос, ставший в тот день роковым. «Не твоё дело, пидораска» — ответил муж. Галя сказала: «если у тебя жена пидораска, то кто же тогда ты?». Секунду спустя Максим уже наматывал её волосы на свой кулак, швырял её через всю кухню, наносил множественные удары по голове, а потом начал душить. Когда жизнь уже начала покидать её, Галя нащупала рядом с собой маленький нож для резки сыра. Их сосед, выпивавший с Максимом и ушедший на балкон покурить, после того, как попытался защитить Галину и которому Максим стал угрожать, увидел через балконное стекло, что Галя со стеклянными глазами машет ножом, а Максим оседает. Он выбежал и забрал у Гали нож. Побежал вызывать скорую. К её приезду Максим Каторов был уже мёртв. У него было 10 скользящих ранений — в основном по рукам, и одно проникающее — оно пришлось на сердце.

Систематическое насилие — это не стресс

Галя ничего не помнит с момента, как Максим начал её душить и до момента, когда она увидела, как пришедшая на крики соседка уносить её дочь.

-Куда вы несете моего ребенка? — крикнула Галина.

-Убивайте друг друга сколько хотите, ребёнок пока побудет у меня, — ответила соседка.

Галя вышла за ней, пошла к соседке домой, попросила закрыть дверь на случай если муж пойдет за ними. Боялась, что он продолжит её бить. Соседка покормила ребёнка, Галина немного пришла в себя и пошла домой укладывать дочь спать. Дома были медики и полиция. Галя уложила ребенка и вышла на кухню, ей сообщили, что Максим мёртв. Крик Каторовой слышал весь дом, она легла рядом с телом мужа, обнимала, целовала, просила прощения, сокрушалась о том, как теперь будет жить без него, полиция едва смогла её оттащить.

Судмедэксперты не сочли провал в памяти и действия во время удушения состоянием аффекта, так как, по их мнению, ситуация насилия была для Галины Каторовой привычной, а следовательно — она выработала толерантность к насилию и не испытывала стресса. В этой логике (если это слово здесь применимо) вам не нужен наркоз, если вы уже перенесли серию операций. Или — вы не боитесь смерти, если уже перенесли несколько смертельных угроз. Забавно, что этот закон не распространяется на полицейских, охраняющих митинги оппозиции — они испытывают невероятные моральные и физические страдания, если в них кинуть, например, бутылкой воды. А женщина, которую в пятый раз отметелили и душат — она-то чего, она привычная. Бей бабу молотом, будет баба золотом.

Со скамьи подсудимых на свободу не выходят

0,36% — такова доля оправдательных приговорах в современных российских судах. «Новая газета» пишет по этому поводу: «Доля оправдательных приговоров сократилась в последние несколько лет вдвое. И изменился подход к оправданиям: граждан, обвиненных в коррупционных преступлениях, суды оправдывают вдвое чаще, чем остальных. Среди злоупотребляющих служебным положением — 2,1% оправданных, среди превышающих служебные полномочия — 1,6% (в 2015-м аж 2,9%), среди обвиняемых в служебном подлоге — больше 3%.»

То есть, буквально — если вы что-то украли, пользуясь служебным положением, получили взятку или пролоббировали нечто в порядке кумовства, будучи чиновником, то у вас больше шансов остаться на свободе, чем если вы защищали свою жизнь.

Не вина, а беда

Максим Каторов был неоднократно судим. За причинение телесных повреждений средней степени  тяжести — палкой практически проломил человеку череп. За неуплату алиментов. За кражу. Каждый раз он получал условный срок. Накануне, во время поездки во Владивосток он подрался и был в синяках. Экспертиза установила, что эти следы он получил до инцидента с женой. Галина знала, начав с ним встречаться, что он агрессивен и драчлив. В случае с мужчинами мачизм общественно одобряем. Полюбить хулигана — романтический сюжет на уровне приручения дикого зверя из «Красавицы и чудовища». Миф о романтической любви предписывает прекрасной даме убедиться в том, что её рыцарь способен побороть дракона. Никто не предупреждается, что в реальности драконов не существует, рыцарь сам выступает в амплуа злобной кровожадной рептилии, а прекрасная дама в какой-то не очень прекрасный момент может стать его добычей.

Российские судьи не обладают фемоптикой: для них если женщина приносит себя в жертву дракону, значит ей просто нравится быть жертвой. А если она на миг выскочила из роли жертвы, взяв в руки нож в момент смертельной опасности, то жертва она хреновая, и её нужно кинуть в темницу.

Плоды декриминализации домашнего насилия

По оценкам фемактивистки Елены Климанской, в год в России умирает от домашнего насилия не менее 30 тысяч женщин , причем большая часть авторов насилия признается психически здоровыми, просто это такая в сущности нормальная общепринятая практика. Авторами абсолютного большинства насильственных преступлений являются мужчины. Официальная статистика МВД по убийствам женщин значительно ниже, но она не учитывает весьма распространенные случаи партнерских убийств, которые судом квалифицируются как «причинение тяжкого вреда здоровью, по неосторожности повлекшие смерть». Например, таким был случай Ирады Москвиной . Также, в статистику убийств жен мужьями не попадают «пропавшие без вести», «самоубийства» и «несчастные случаи» — например, когда избиваемая женщина захлебнулась рвотными массами и следствие «не установило причинной связи между побоями и смертью». 33-летняя Мария с Камчатки, пропавшая прошлым летом, найдена закопанной в подвале со связанными руками и ногами и мешком на голове. Преступление раскрыла мать убитой, напоив зятя, который признался, где закопал жену. Он утверждает, что толкнул её во время ссоры, она ударилась головой о ванну и не то утонула, не то умерла от удара головой. Мужчина находится на свободе — под подпиской о невыезде, ему грозит максимум 2 года по статье «причинение смерти по неосторожности».

За последнее время было много громких случаев гендерного насилия (не всегда его можно назвать домашним или партнерским, хотя  жертву и агрессора в настоящем или прошлом связывали отношения). Они иллюстрируют то, что «просто уйти» — не только недостаточно, но части и — небезопасно. Маргарита Грачёва из Серпухова уже ушла от своего ревнивого мужа Дмитрия, когда он вывез её в лес (привет компании DNS и лично Дмитрию Алексееву с его творческими креативными ребятами ) и два часа пытал, отрубая ей по частям кисти рук. Теперь Дмитрий Грачёв шлет из тюрьмы своей покалеченной физически и морально жертве обещания закончить начатое после отсидки.

Ирада Москвина уже ушла от избивавшего ее мужа Андрея. Это не помешало Москвину нанести ей множество ножевых ранений, от которых она скончалась в больнице. Андрея Москвина не обвиняют в умышленном убийстве — у него та же статья, что и у Галины Каторовой — «причинение тяжкого вреда здоровью, по неосторожности повлекшее смерть». То есть наказание у жестокого убийцы будет сопоставимым с наказанием женщины, пытавшейся просто не умереть.

А вот Анастасия Овсянникова не успела уйти от избивавшего её Максима Грибанова — тот избивал и насиловал её пять часов подряд, попутно посылая фото синей от гематом женщины своим друзьям. Она захлебнулась собственной рвотой — так бывает при сотрясении мозга. Максим Грибанов на свободе, ведь следствие сочло смерть Анастасии «несчастным случаем».

Что это как не феминицид? Если женщина убила мужчину, в большинстве случаев она сделала это, потому что в этот момент он пытался убить или изнасиловать её. Если мужчина убил женщину, в большинстве случаев он сделал это просто потому что мог] . Артём Исхаков, убивший и изнасиловавший (именно в такой последовательности) свою соседку по квартире, так и написал в своём предсмертном письме: «убил, потому что мог».

При этом следствие и суд чаще склонны не считать большим преступлением то, что сделал мужчина, и в любом случае осуждать женщину — смогла она защитить себе или погибла. Потому что не ушла. Потому что спровоцировала. Потому что нужно было быть по-женски мудрее. Закон не знает гендерных различий, но вопрос правоприменения — во многом субъективен и зависит от воззрений конкретного судьи. Если следователь, прокурор и судья мизогины (а России скорей всего так и есть) — подсудимой не повезло.

Женская гендерная социализация предписывает женщинам быть мягкими, мудрыми, способными на компромисс и сглаживание конфликта. А также сабмиссивными и покорными. Мужская же гендерная социализация велит мужчинам быть брутальными мачо, одобряет грубую силу и запрещает проявление чувств, не являющихся гневом. Вместо того, чтобы поплакать или сходить к психологу, мужчина напивается и лезет в драку. То есть, когда мужчина убивает женщину — это она его довела. А когда наоборот — это вообще непозволительно и ничем не извиняется, даже какой-то там самообороной. Нечего было до такого доводить, тогда и самообороняться бы не пришлось. Именно так и смотрит на дело Каторовой судья Гунина. «Зачем провоцировать пьяного агрессивного мужчину?». Как будто это должно караться законом. Фактически — именно это и карается.

Не зарекайся от тюрьмы

«Огонёк» пишет: «Сегодня для судьи оправдать человека — значит сказать, что уголовное дело было возбуждено зря, что следствие проработало вхолостую. Следователи получат выговоры, прокуроры лишатся премии. Каждое такое решение — ЧП. Несколько таких решений — межведомственный конфликт. И всем хуже, в том числе судье, которому тоже устроят сложности».

Коррумпированность российских судов главным образом заключается даже не в получении взяток, а в клановости и кумовстве. Адвокаты тоже чувствуют принадлежность к этой клановости — не потому что получают от неё какие-то дивиденды или напрямую аффилированы с судом и следствием. Но они боятся судей — боятся субъективной оценки их подзащитных, потому что правоприменение повернёт туда, куда захочет судья — в той узкой развилке, которую ему оставляют закон и цеховая солидарность. Наношанс на оправдательный приговор может и вовсе стать размером с кварк, если судья чем-то оскорбится или он сегодня в плохом настроении, например не выспался. Поэтому адвокаты вместо того, чтобы вести по-настоящему состязательный процесс, стремятся как-то судью задобрить или хотя бы не разозлить.

Суд Находки присовокупил к делу два документа. Первый — справка от лечащего врача Галины Каторовой о её плохом состоянии здоровья и необходимости срочного лечения, которое невозможно обеспечить в условиях колонии (врач считает, что без лечение велик риск, что гинекологические проблемы Галины переродятся в онкологию), 9 месяцев в СИЗО никакого лечения не было, а за полтора месяца домашнего ареста Галя даже не успела до конца обследоваться. И вторая справка — от специалиста Кризисного психологического детского центра о тревожном расстройстве на фоне травмы привязанности у Вики — трехлетней дочери Галины. До этого момента она ни разу не разлучалась с мамой, и внезапное её исчезновение после того как девочка, по всей вероятности, наблюдала сцену жестокости отца по отношению к маме (поскольку Галя о моменте убийства ничего не помнит, нельзя с уверенностью сказать видела ли Вика как мама всадила нож в папу) стало для ребёнка шоком. Первые несколько месяцев без мамы в другой квартире, в другом городе, с бабушкой, которую до этого она видела лишь эпизодически — Вика большую часть дня лежала лицом к стене и никому не разрешала себя трогать.

Нина Петровна, мама Галины Каторовой

3 года колонии и штраф 500 тысяч рублей в пользу потерпевшей – матери Максима Каторова (которая его, к слову, не воспитывала). Бремя выплат легло на плечи Нины Петровны, матери Галины. Она пенсионерка, подрабатывает уборщицей, внучка Вика осталась на её попечении. Одна бабушка Вики будет выплачивать полмиллиона другой её бабушке.

Ваша Галя балована

Галя и её мама Нина Петровна были совершенно уверены, что реального срока быть не может. Что её либо отпустят в зале суда, либо дадут условный срок, либо хотя бы дадут отсрочку. То, что Галю на Новый год отпустили домой к дочери, они посчитали благоприятным знаком. Она не собрала специальную арестантскую сумку и не попрощалась с Викой, когда та утром уходила в садик. Она пообещала записать Вику на танцы и водить её туда сама. Судья включила в текст приговора практически всю аргументацию защиты, и читала её даже сочувствующим тоном — так, что Галя и её адвокат Елена Соловьёва всё время оглашения с улыбкой переглядывались с сидящими в зале родственниками и друзьями — все присутствующие были уверены или в переквалификации на «самозащиту», или в условном сроке. В общем в том, что сейчас морок рассеется, и Галя будет свободна. Но под конец интонация судьи изменилась на более строгую и обвиняющую, и у всех похолодело внутри. Виновна, арестовать в зале суда.

Без люлей как без пряников

 При том, что семейное насилие над женщинами – часть русской национальной идеи, потому что каждый мужик знает, что баба без люлей быстро портится, по всей Российской Федерации существует лишь 25 приютов для женщин с детьми в кризисной ситуации. Большинство из них сосредоточены в Центральной части России и имеют в среднем от 4 до 12 мест, максимальный срок пребывания в них в среднем — месяц. В Приморском крае таких приютов фактически нет.

Общественность Приморского края поднимала вопрос о создании такого приюта во время скандала с вирусным роликом компании DNS к 23 февраля. Многие сказали, что репутационный провал, вызванный нормализацией феминицида, можно сгладить только спонсированием рехаба для жертв домашнего насилия во Владивостоке. Но глава DNS Дмитрий Алексеев ответил на это, что он уже спонсирует робототехнику и беговые марафоны, так что убежище для женщин – это как-нибудь без него.

Также, много обсуждений в соцсетях было в связи с заявлением мэра Владивостока Виталия Веркеенко о необходимости создания приюта для животных. Жители писали в городских группах в соцсетях, что приют для животных – это прекрасно, но когда на улице живут бездомные люди, а жертвам домашних побоев некуда пойти, это сомнительная расстановка приоритетов. На настоящий момент вопрос появления такого убежища на официальном уровне так и не поднят.

Тем временем женщин продолжают бить и убивать, либо сажать за самооборону.

Галина Каторова в общей сложности провела в неволе и в разлуке с дочерью год: 9 месяцев в СИЗО и 3 месяца в тюрьме в ожидании апелляции. Суд второй инстанции присудил ей компенсацию за незаконное лишение свободы, но вряд ли деньги могут компенсировать искалеченность психики у маленькой Вики, серьёзное ухудшение здоровья у Гали и её мамы Нины Петровны и год, вычеркнутый из жизни молодой женщины. Она вообще не должна была оказаться в тюрьме.

Недавно глава следственного комитета Александр Бастрыкин назвал ошибкой дикриминализацию побоев в семье (они начали что-то подозревать), посмотрим сколько времени уйдёт на то, чтобы приняли закон, защищающий женщин в ситуации семейного насилия.

Галина Каторова на свободе, посещает психотерапевта и растит свою маленькую Вику.