“Временные трудности”: почему идея сурового воспитания так популярна?

“Временные трудности”: почему идея сурового воспитания так популярна?

Журналистка Алекса Тим написала обстоятельный лонгрид о том, почему традиция спартанского воспитания никак не умрёт 

В моей ленте сейчас полно ссылок на фильм “Временные трудности” – вот про него статья в Википедии. В открытый прокат не вышел, поэтому я не видела – но пройти мимо даже пересказов и рецензий не могу. Это, как мне кажется, прекрасный повод поговорить о идее сурового воспитания, власти и о том, почему эта идея своё отжила.

Ругают ленту Михаила Расходникова с Иваном Охлобыстиным в главной роли самые разные люди: вот статья “Таких дел” (Екатерина Барабаш: “Инвалидам здесь не место”), вот рецензия ТАСС (Егор Беликов: “Бей лежачего: на “Кинотавре” показали фильм-преступление “Временные трудности””), а вот TimeOut (Клара Хоменко, “«Кинотавр». Печеная свастика и временные трудности”). Из последнего материала возьму краткий пересказ:

Саше Королеву не повезло трижды: он родился в семье простого работяги, в 80-е годы, с ДЦП. Отец (Иван Охлобыстин) категорически отказывается признать, что его ребенок инвалид. Под девизом «все это временные трудности» он начинает воспитывать сына как здорового: заставляет завязывать шнурки, ходить по лестницам, выносить мусор — а когда ребенок не успевает, вываливает содержимое ведра ему на кровать. Это дает эффект, но в 17 лет у Саши наступает паралич. Тогда отец вывозит его в лес и говорит: «До дома 100 километров. Ползи, сынок». Далее совершается чудесное исцеление с участием топора и медведя. Саша становится лучшим бизнес-консультантом страны и 15 лет не разговаривает с отцом, который за это время стал директором завода — пока их не сводит работа.

Желающие, впрочем, могут посмотреть и трейлер (например, тут).  Вот ещё цитата, из текста Егора Беликова:

Саша родился с детским церебральным параличом. И он бы прожил достойную, пусть и ограниченную в возможностях жизнь, если бы не его отец (худшая и самая вредная для человечества роль Ивана Охлобыстина за всю его карьеру). Как быстро выясняется, он редкий изверг и деспот. Он считает, что его сын не болен, что Саша нормальный, а Сашины проблемы с двигательным аппаратом — это, как он выражается, временные трудности. Мальчик проходит через нечеловеческие унижения: отец лишает его коляски (и демонстративно скидывает эту коляску перед ним на лестницу в подъезде), перекладывает на него невозможно сложные для инвалида домашние хлопоты, заставляет выносить мусор и так далее.

И ещё развёрнутая цитата (подборка TimeOut) со словами режиссёра и исполнителя главной роли:

Михаил Расходников, режиссер – интервью порталу proficinema.ru

Безусловно, кино как вид искусства воздействует на человека и иногда – самым сильным образом. Надеюсь, что наша картина станет вдохновляющим примером крепости и силы духа, а также семейных ценностей. Отвечая на этот вопрос, хотелось бы рассказать об одном случае. В ходе работы над сценарием мы встретились с Валентином Дикулем, руководителем реабилитационного центра для детей с диагнозом ДЦП, чтобы проконсультироваться по поводу истории. Валентин одобрил ее, сказав, что в нашем сюжете много правды. Оказалось, что по статистике, когда отцы занимаются программой реабилитации ребенка, больного ДЦП, в восьмидесяти процентах случаев она приводит к восстановлению. Этот показатель гораздо выше, чем в ситуации с мамами. Мамам часто, в отличии от отцов, не хватает хладнокровия требовать от больного ребёнка серьёзных усилий. Без которых, конечно, излечение невозможно. Поэтому мы очень надеемся, что наша история поможет многим людям осознать необходимость объединения семьи в борьбе и с болезнью, и с любыми другими испытаниями.

Риналь Мухаметов, исполнитель главной роли, – интервью журналу “ОК!”

При чем тут стыд? Есть такие реалии жизни. И они у нас показаны даже в более мягкой форме, – эмоционально ответил на критику Риналь Мухаметов. – Даже если кому-то из зрителей, посмотревших фильм, станет тяжело, сложно, пусть они множат это на десять, соотносят со своим проблемам и, возможно, тогда они поймут, что, на самом деле, воистину счастливы. Мы не восхищаемся в нашем кино людьми, прибегающими к таким странным методам воспитания. Мы, скорее, показываем ошибки, которые надо исправлять.

Я сам не понаслышке знаю, что заикание лечится токами под мышками, холодной водой, стрессовыми ситуациями, в которые ставят в больнице ребенка, – добавил Риналь Мухаметов, который сам всю жизнь борется с заиканием и, вопреки проблеме, успешен в актерской профессии. – Я верю в адекватность зрителей, верю, что они задумаются о том, что необходимо изменить свое отношение к жизни. Играя эту роль, я посвящал ее людям, которые борются с болезнью. Это просто фильм про то, что нужны вера, любовь и терпение.

Понятно, что мои выводы сейчас будут основаны на неполной информации. Однако я думаю, что многое уже можно сказать довольно уверенно и самое важное, с моей точки зрения, заключается в следующем: это не какой-то единичный случай, а проявление большой системы. Иными словами, это не один режиссёр с группой актёров сделал личное высказывание, а фильм выразил те идеи, которые в России не просто распространены, но воспроизводятся на государственном уровне. И последнее я говорю не потому, что фильм сняли при поддержке государственного Фонда Кино – последнее как раз не столь важно.

Про что получается фильм? Про то, что фигура Отца (я уже неоднократно ссылалась на эту консервативную концепцию) лучше знает, что нужно всем прочим. Идеалом человека служит сильный взрослый мужчина (герой Охлобыстина становится директором завода, его сын – успешный предприниматель и кризисный управляющий на том же предприятии) и этот мужчина появляется в результате насилия со стороны другого мужчины.

Обратите внимание на цитату режиссёра: “когда отцы занимаются программой реабилитации ребенка, больного ДЦП, в восьмидесяти процентах случаев она приводит к восстановлению. Этот показатель гораздо выше, чем в ситуации с мамами”. Она не в контексте того, что отец должен делить с матерью то, что называют репродуктивным трудом: от смены подгузников до дополнительных занятий в школе, приготовления завтраков и похода в магазин за новыми сапогами. Она в контексте журналисткого вопроса – Дарья Осташева с prokino.ru спросила буквально следующее: “Как, по вашему мнению, изменится зритель, выйдя из зрительного зала после просмотра картины «Временные трудности»?”.

То есть нам прямо заявляют, что с детьми надо бы пожёстче. И я специально не написала “детьми с инвалидностью”, поскольку это на самом деле неважно, на ребёнке и подростке с ДЦП просто всё гораздо нагляднее. Вот другая недавняя история – интервью Яны Рудковской, телеведущей; её супруг, Евгений Плющенко, является олимпийским чемпионом и известным фигуристом, выступающем в мужском одиночном катании:

Чтобы быть лучшим на планете, не нужно ребенка жалеть. Саша спортсмен. Он тренируется, у него по три льда в день. В 9:15 он уже на разминке, к 16 часам он только заканчивает. И к этой нагрузке он готов — чтобы быть лучшим в мире. Боюсь ли я, что он вырастет и скажет: “Ну зачем это все?” Не боюсь, потому что у меня есть пример воспитания Жени и его мамы, которая мне рассказывала, как она воспитывала сына. Чтобы быть лучшим на планете, не нужно ребенка жалеть. Лучше пожалеть, когда он спит. Или ты можешь пожалеть его, когда у него ссадины или разбита коленка. Поцеловать, пожалеть мальчика. Когда он встанет, надо сказать, что ты сегодня должен хорошо тренироваться, не подвести папу и тренера, быть лучшим. Да, мы ему внушаем, он действительно пятилетний ребенок, который заряжен на то, чтобы стать чемпионом.

(…)

Многие меня упрекают за излишнюю жесткость. Недавно я дала интервью, и там тысячи ссылок в интернете, что Яна Рудковская жестоко воспитывает Гном Гномыча. Наказания не только в виде лишения игрушек, но и темная комната, и ремень. И это правда. Но это такой маленький тоненький ремень. И что? И меня родители в комнату сажали темную, и ремень применяли, и домашние аресты были… И что, из меня человек не вырос?

Этот пример – пятилетний ребёнок, который занимается на льду больше, чем длятся пары в институте – та же идея, разве что с более активным вовлечением матери. В рамках этой идеи дети являются заготовками для лучших на планете – или, если вдруг что пошло не так – способных хотя бы преодолевать ДЦП силой воли. Посреди глухого леса, где на них прёт медведь. А потом, разумеется, нужно стать крутым управляющим.

Дискурс сильной личности виден и в учебниках по обществознанию, которые я недавно разбирала. Повторю картинку:

Я сейчас перечитала – “в 16 лет потерял ногу на поле боя (…) учился непрерывно, ревностно” – и сама удивилась тому, насколько всё хорошо складывается в общую картину. Сюда же попадают истории про разного рода пионеров-героев: которые воспроизводились не только в годы войны, но и сорок лет спустя. Вопрос “а какого вообще хрена страна, превосходившая гитлеровскую Германию по количеству танков и артиллерийских орудий оборонялась в итоге силами подростков и героев-самоубийц?” снова попадает в число крамольных – настолько крамольных, что его появление в публичном поле до конца 1980-х годов было немыслимым. Контекст личных подвигов в таких случаях стирается – важны героизм и сверхчеловеческие усилия, а не реальный результат или то, какой же именно приказ эти герои выполняли. Героизм становится удобной ширмой для тоталитарных режимов: очевидные личные сверхусилия выводят из-под критики тех, по чьей вине приходится совершать геройские акты. Герои нужны диктатурам не потому, что они позволяют сделать больше, а поскольку ими можно мотивировать других, причём не обязательно в военное время.

Вот как, к примеру, пишут про работу над ядерной программой на официальном веб-ресурсе Росатома:

Перечисление наиболее частых или наиболее тяжелых неполадок и отказов в работе, способы и условия устранения их не дадут полного представления о том, что прошли и преодолели первопроходцы атомной промышленности на опыте эксплуатации первого реактора. В тяжелейших социальных условиях, многого еще не зная, в условиях дефицита урана, что требовало сохранить каждый блочок для максимально возможного накопления плутония, с ограниченными условиями доступа к месту необходимых работ, персонал первого реактора находил решения всех проблем.

Вопросы “почему людей погнали под переоблучение?” и “почему сливали радиоактивные отходы в реку?” героикой отодвигаются в сторону. Типа мы тут про героизм, а вы все принижаете и опошляете!

Человечество полетело в космос и совершило переход от средневековья к постиндустриальному миру не потому, что ужесточило подход к детям. И победа союзников во Второй мировой войне явно была не за счёт героических бросков на амбразуры – в Японии вот идея топить корабли противника ценой собственной жизни как-то не сработала, да и оборона Берлина силами подростков с фаустпатронами была не слишком успешна. Дискурс про героизм и становление “настоящего мужчины” это не про результаты и не про достижение какой-то реальной цели, это целиком и полностью про воспроизведение структуры властных отношений.

Вот ещё пример, кстати – мультфильм “Про Сидорова Вову” 1985 года, по одноимённому стихотворению Эдуарда Успенского:

Для тех, кто не хочет смотреть все десять минут, вот цитаты из стихотворения (оно чуть отличается от текста в мультфильме):

Вышло так, что мальчик Вова

Был ужасно избалован.

Чистенький и свеженький,

Был он жутким неженкой.

(…)

Так что Вова Сидоров

Вырос просто будь здоров!

В двух словах он был таков:

Глуп, ленив и бестолков.

Хорошо, что другие солдаты —

Совершенно другие ребята.

Могут сутки стоять в дозоре…

Плыть на лодке в бушующем море…

В цель любую попадут

И никогда не подведут.

Были б все, как и он, избалованными.

Быть бы нам уж давно завоеванными.

Для тех, кто ещё не понял исторического контекста – на дворе был 1985 год. СССР закончил последнюю оборонительную войну тридцать лет назад, но зато с 1979 года вёл войну за пределами своей территории, в Афганистане. Вова Сидоров, попади он в армию, имел все шансы попасть туда, где на примерно сто тысяч советских военнослужащих в итоге пришлось 15 тысяч убитых без учёта погибших от ран уже в госпиталях на советской территории. Про это в мультике, да и стихотворени, умалчивается, а о грядущем провале кампании в Афганистане авторы не могли знать, до выведения войск оставалось ещё четыре года.

Другое детское произведение – “Про мимозу”, Сергея Михалкова, 1937 год. Цитирую:

Если утром сладок сон –
Целый день в кровати он.
Если в тучах небосклон –
Целый день в галошах он.

Почему?
А потому,
Что всё прощается ему,
И живёт он в новом доме,
Не готовый ни к чему.

Ни к тому, чтоб стать пилотом,
Быть отважным моряком,
Чтоб лежать за пулемётом,
Управлять грузовиком.

Он растёт, боясь мороза,
У папы с мамой на виду,
Как растение мимоза
В ботаническом саду.

Можете почитать и рекомендации для учителей начальных классов по изучению этого произведения. Вопрос “-А к чему, как вы считаете, он должен быть готовым, ребята?” тут очень даже уместен, благо ответ на него очевиден: готовым мальчик должен быть к воспроизведению идеала настоящего мужчины. Который отвергает комфорт, самосохранение и может справится с любыми трудностями жизни. Оторванные ноги, голодные медведи, ДЦП, вражеский пулемётчик в дзоте, на худой конец необходимость победить на соревнованиях с лучшими спортсменами планеты. И нет, это всё не стёб, это из примеров выше, такой вот он, дискурс о правильном воспитании.

На практике все эти идеологические рамки как-то не очень помогали даже в тех областях, которые выдвигались героической риторикой на первый план и получали приоритетное финансирование. К концу 1980-х годов Советский союз исчерпал себя и тот же Сергей Михалков в 1995 году написал: “Рухнул „Союз нерушимый“, похоронив под своими обломками, казалось бы, незыблемые структуры партийно-государственного аппарата с его равнодушной к судьбе человека правоохранительной и карательной системой, прогнившей экономикой, „развитым социализмом“ и призрачными коммунистическими идеалами”. Когда у вас нет даже гигиенических прокладок – риторика не работает.

Вернусь к цитате одного из актёров:

Я сам не понаслышке знаю, что заикание лечится токами под мышками, холодной водой, стрессовыми ситуациями, в которые ставят в больнице ребенка, – добавил Риналь Мухаметов, который сам всю жизнь борется с заиканием и, вопреки проблеме, успешен в актерской профессии.

и добавлю к ней немного наблюдений времён 1980-х в пересказе поколения моих родителей. Дети в это время, если говорить о советском обществе, в медицинских учреждениях отчуждались от родителей: в роддомах их обычно забирали от матери и приносили только для кормления, а в трёхлетнем возрасте я сама попала в больницу на обследование одна. Кое-где правило “никаких родителей” сохраняется по сей день и буквально сегодня в Facebook я видела очередную зарисовку – родителей не пустили в перевязочную (тут отошлю к истории борьбы за проход в реанимацию – “Газета.ру”, Яков Лысенко, 11 января 2018); можно было бы оправдать это соображениями санитарии, однако практика целого ряда иных стран говорит, что это не столь уж и необходимо.

Методики “лечения” заикания ударами током, холодной водой и стрессовыми ситуациями – тоже не имеют медицинского обоснования и сообщения об их успехе относятся скорее к типичной ошибке выжившего. “Ошибка выжившего” обозначает когнитивное искажение, при котором успех отдельного человека выносится из контекста: мы считаем, что кому-то удалось достичь успеха (выжить) не потому, что обстоятельства тому поспособствовали, а потому что мы не слышим неудачников. Те, кто утонули – не расскажут про то, как молитва помогла им найти подходящий обломок и зацепиться на него после кораблекрушения; ставшие заикаться сильнее – не будут успешны в актёрской профессии и не сделают подобных заявлений на публику.

По этой причине – чтобы как-то разбавить хор “мы прошли через сложности и стали успешными/правильными людьми” – добавлю, что пребывание в больнице, знакомство со всеми процитированными детскими стихами и вполне серьёзное отношение к героическому дискурсе в детско-подростковом периоде мне не помогло. Думаю что апологеты всей этой маскулинности вообще придут в ужас, когда узнают что из мальчика получилась квир и специалистка по сексуальности. Способная проспать полдня и работающая преимущественно из дома. ^_^

Идея о необходимости преодоления трудностей из примеров выше – не про “стойкость”. Стойкость не предполагается, от детей везде не ожидается акт личного выбора с последующим последовательным воплощением выбранного в жизнь. Это не истории про то, как, скажем, школьник начал рисовать в школе комиксы и стал признанным иллюстратором. Это не история успеха подростков, которые в гараже ремонтировали радиоприёмники и потом довели своё дело до межнациональной корпорации, это не пример девочки, мечтавшей о звёздах и полетевшей на МКС двадцать лет спустя. И, конечно, это не про девочку, которой нравились другие девочки и которая стойко перенесла неодобрение и насилие со стороны окружающих – такое вообще заклеймят “гей-пропагандой”.

Это всё про то, что кого-то заставляли следовать вполне себе нормативным вещам или просто реализовывали родительские амбиции, как с тем парнем-фигуристом. Мальчику пять лет, но мама ведёт за него Instagram и растит чемпиона – не рассматривая варианты “сын захочет стать геологом” и “у ребёнка проявится талант художника”. Этот дискурс – про власть и про то, что эта власть нуждается в воспроизводстве. Власть в том конкретном примере родительская, но её можно заменить и властью государства.

Посмотрим, как все авторы перечисленных примеров соотносятся с государством:

• Сергей Михалков был не только успешным поэтом (см. перечень наград), но и автором строк “За Уралом, на Байкале, /Ты больной лежишь в избе, /Ты не бойся — знает Сталин,/ Помнит Сталин о тебе”. Который позже успешно адаптировался ко всем изменениям, включая распад СССР – помимо приведённой выше цитаты можно сказать, что он же переделывал свой гимн СССР в гимн России. Посмотрите статью “Орёл нерушимый” Лизы Новиковой для “Коммерсанта” за 2003 год, там есть любопытная подборка примеров творчества Михалкова в разные годы;
• Эдуард Успенский в 1985 году был успешным детским писателем – по его произведениям сняли к этому моменту ряд мультфильмов, а книги издавали внушительными тиражами;
• семья Яны Рудковской и Евгения Плющенко – первым мужем Яны был миллиардер Виктор Батурин, Евгений – не только спортсмен и чемпион мира, но и некоторое время был депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга;
• про Михаила Расходникова мне не удалось найти что-либо сверх его иска к создателям фильма “Марсианин” (суд отклонил заявление истца о якобы имевшем месте плагиате), но про Ивана Охлобыстина стоит сказать подробнее: монархист, известный своей гомофобной риторикой, выступил с заявлением о необходимости создания идеологической программы, направленной на воспитание патриотизма у детей и молодёжи. Ну и, до кучи, собственная программа на консервативном канале “Царьград”.

Я подчеркну, что не все из перечисленных лиц выступают активными сторонниками того правительства, при котором они работали. Уж тем более было бы неверно связывать их личный успех исключительно с поддержкой того или иного режима – мой тезис заключается в ином. Я хочу сказать, что все эти люди были привелигированы: мы слышим не голоса рядовых граждан(ок), а голоса издаваемых поэтов, телеведущих и прочих известных персон. И в достаточно большом числе случаев эти персоны говорят уже не про воспитание детей, а про роль государства и государственную политику, а кое-где государственная политика прямо срастается с детскими стихами – “Мимоза” и “Про Вову Сидорова”. Долгое время это было в порядке вещей, публичная сфера была представлена теми, кто обладал властью и кто был прямо заинтересован в сохранении существующего порядка вещей.

Однако мир поменялся. Он поменялся как технологически, так и на уровне организации общества: управляемые самодержцами государства ушли в прошлое, уступив места демократиям в том или ином виде (королева Елизавета – на втором плане после премьер-министра). Процесс передачи власти народу идёт медленно, но неуклонимо, это проявляется и во включении меньшинств, и в расширении личных свобод, и в растущем недоверии граждан к государству.

Параллельно с этим растёт ценность индивида. И в “Мимозе”, и в “Вове Сидорове”, и косвенным образом во “Временных трудностях” некое сурово-спартанское воспитание отцами  противопоставляется материнской заботе – но проблема в том, что материнская забота, включая и гиперопеку, порождена большими структурными изменениями. Дети стали ценнее (это прослеживает ещё Арьес по истории надгробий на детских могилах), а их воспитание было возложено на матерей в результате промышленной революции, наложившейся на вполне себе патриархатный порядок.

Михалков в 1937 году столкнулся с неизбежным. Если вы провели индустриализацию, вытащили женщин из полей в города, вовлекли в оплачиваемый труд с общественной жизнью и попутно отказались от слишком радикального преобразования семейного уклада – вы получите интенсивное материнство. После массового голода и гражданской войны – да, новое поколение будут баловать и уберегать от невзгод. То, что государству нужно больше призывников, готовых распространять советскую власть в Финляндии, странах Балтии и Польше – в данном случае вторично, структурные изменения сильнее курса правительства.

Даже война ничего радикально не изменила, а только усугубила: следующее поколение тоже росло с желанием защитить своих детей от потрясений любой ценой. Советские педагоги и журналисты уже в застойные годы писали про неправильно воспитывающих сыновей родителей, делая опять-таки акцент на матерях. Вот, пожалуйста:

Или вот:

Кому интересно – вот одна из подборок, там много рисунков, осуждающих “родителей, идущих на поводу детям”.  Не удержусь и покажу ещё один:

Сейчас происходит всё примерно то же самое. С одной стороны есть государство, которому нужны молодые люди в Сирию или куда-нибудь на восток Украины – можно и не кадровыми военными, а наёмниками, образ сурового мужика с неоднозначными отношениями к госслужбам тоже вполне себе в духе массовой культуры (“Агент национальной безопасности” с Михаилом Пореченковым в начале нулевых годов, например). С другой стороны – самые жёсткие проявления “культуры воспитания сильного мужчины” уже не находят поддержки в том числе у обозревателя в государственном информагентстве и это симптоматично.

Можно сколь угодно много трещать про “радиоактивный пепел”, “можем повторить” и “крымнаш”, но всерьёз доводить до хотя бы полноценной торговой войны никто не хочет, прилагательное “европейский” в рекламе используется как положительный эпитет (“евроокна”, “евроремонт”, etc.), а даже самые упоротые и влиятельные сторонники особого российского курса имеют недвижимость где-нибудь в Австрии, Италии или Великобритании. Современная Россия куда менее обособлена не только экономически, но и культурно от окружающего мира в сравнении с СССР: поэтому воспроизвести в полной мере советский дискурс о воспитании будущего храброго солдата проблематично. В одной из школ, где я бываю периодически, на стене висит “Пусть военная техника останется только в музее”, а в другой – уже не частной, а муниципальной – снаружи под навесом висят бумажные голуби мира вокруг небольшой, очень скромной, георгиевской ленты. Тема “великой державы” явно уступает мотиву памяти павших вкупе с идеей недопущения повторной катастрофы: так что я вижу все признаки медленного отхода от милитаризма.

На смену идее воспитания будущего солдата скорее придёт вполне капиталистическая концепция, которую, кстати, видно во “Временных сложностях”. Мужчина должен стать успешным профессионалом и богатым человеком – это типичная для стран Запада (развитого капитализма) идея личного успеха. Вот это вполне себе захватывает умы, но с важной оговоркой – на роль воспитателя назначается мать. Именно мать должна записывать ребёнка в кружки и водить туда, именно мать определяет жизненную траекторию ребёнка и подростка, именно к матери обращены претензии общества. Эта сфера уже настолько плотно занята, что влезть туда с образом сурового отца просто нереально.