Почему я благодарен жене за то, что она привлекла меня к воспитанию ребенка

Почему я благодарен жене за то, что она привлекла меня к воспитанию ребенка

Отец рассказывает о том, как после достижения его сыном возраста три месяца жена привлекла его к уходу за ребенком — и как ему в конечном итоге это занятие пришлось по нраву. 

Я не помню первые три месяца жизни моего сына.

Помню день, когда он родился, помню, как он появился на свет весь мокрый и сморщенный, с опухшим личиком, как его первый крик тронул меня до глубины души. Помню, как его вложили мне в руки и как я стал легонько его покачивать, беспокоясь, не слишком ли крепко держу его. Я помню, как перерезал пуповину своему малышу, а она была на удивление длинная и толстая. Я мысленно был благодарен ей за то, что она все это время была жизненно важной артерией для моего сына. После этого я помню еще несколько моментов, связанные с сыном, пока мы еще оставались в роддоме и уже после того, как вернулись домой. А потом — ничего, пустота.

Когда я просматриваю фото сына, сделанные в первые три месяца, у меня возникают смутные воспоминания о событиях, запечатленных на них. Но картинка получается нечеткая и скачущая — как при просмотре старого диафильма.

В тот период моя единственная роль была обеспечивать семью, пока жена в декретном отпуске. В тот момент, по счастью, подвернулся большой проект, и я смог неплохо заработать на нем, поэтому мы даже не испытывали денежных затруднений из-за того, что я остался единственным добытчиком. Но над проектом пришлось много трудиться и я частенько задерживался на работе. В те немногие часы, что я проводил дома, я старался либо поспать, либо еще чуть-чуть поработать. (Сейчас я также не помню детали того проекта, но после его завершения я был очень доволен результатами).

Более сознательное участие в уходе за ребенком я начал принимать после того, как жена снова вышла на работу. Внезапно заботиться о ребенке должен был я. Конечно, я и до того несколько раз менял подгузники и пеленал сына, но все-таки основные заботы лежали на плечах жены. Теперь же каждое утро я должен был отвозить ребенка в ясли, а вечером забирать его оттуда. Я не горел желанием этим заниматься, так как эти обязанности не вписывались в мой график и, следовательно, могли плохо сказаться на моей работе. Я пожаловался на это жене, но она, разумеется, не прониклась моими затруднениями.

«Подумай, как ты можешь перестроить свой график, мы оба должны подстроиться под ребенка», — сказала она мне. Уверен, что в ответ я недовольно хмыкнул и убежал из комнаты как капризный четырехлетка.

Первые недели дались мне тяжело: мне было жалко времени, которое я трачу на поездки, хоть ясли были и недалеко от дома. Я думал о том, что вместо того, чтобы сидеть в машине, я мог бы работать над новыми проектами, встречаться с коллегами и обсуждать рабочие моменты. Поездки туда-сюда я воспринимал как бессмысленное времяпрепровождение, любой человек с правами мог бы это делать. Я опять пожаловался жене, на что она мне сказала, что я веду себя эгоистично и неразумно. Мне сказали вести себя как подобает мужчине и подумать над тем, что я теперь отец. Эти слова меня задели, но и заставили задуматься.

С тех пор мы с сыном стали проводить больше времени вместе. Мой будний день начинался и заканчивался поездкой в ясли и обратно — иногда на машине, иногда в коляске, если погода была хорошая и мне хотелось пройтись. Во время наших поездок я стал все больше и больше разговаривать со своим малышом: рассказывал ему о своих планах на день или о том, как он прошел, делился новостями или своими волнениями — или просто ласково курлыкал с сыном.

«Я уже говорил сегодня, как я тебя люблю? Я очень-очень-преочень тебя люблю», — говорил я в такие минуты. Иногда малыш гулил как бы мне в ответ, и я переполнялся нежностью к нему.

В какой-то момент я начал с нетерпением ждать наших ежедневных совместных поездок. С утра я отвозил малыша в ясли перед работой, и это было отличным началом дня. Но я знал, что как бы ни прошел мой день, я должен освободиться к вечеру, чтобы успеть забрать малыша вовремя. А когда мы оказывались вместе, мы начинали говорить. Конечно, наши разговоры были односторонними, но благодаря им мы привязались друг к другу.

С шести месяцев, когда малыш начал есть прикорм, жена попросила меня кормить сына по вечерам. Малыш ел с большим аппетитом, но уже к середине порции его забавная мордашка уже была вся перемазана едой. Ему явно нравилось есть, а я с восторгом наблюдал, как в очередной раз он управляется с порцией фруктового пюре или каши. Так мы стали проводить еще больше времени вместе.

После ужина моя жена и я по очереди купали ребенка. Я набирал ванну теплой воды, запускал туда игрушки и сидел рядом, пока ребенок резвился в воде. Набаловавшись в ванной, малыш вертелся на руках и звонко смеялся, пока я пытался вытереть его полотенцем. Иногда меня это раздражало, но чаще его озорство только смешило меня.

Этим мои обязанности не ограничивались: я ходил с ребенком гулять, начал возить его на детскую площадку после того, как в 10 месяцев он пошел, водил в местный палеонтологический музей, чтобы он мог посмотреть на обожаемых динозавров, и читал ему почти каждый вечер.

Мы с сыном очень сблизились. В какой-то момент жена похвалила меня за то, как активно я участвую в воспитании ребенка и как изменилось мое отношение к нему. На этот раз я уже не огрызнулся в ответ, а наоборот поблагодарил ее за то, что она настояла на том, чтобы я включился в жизнь ребенка, потому что я очень дорожил моментами, проведенными вместе с малышом. Он стал для меня больше, чем просто сын, он стали моим другом и неиссякающим источником вдохновения и радости.

Теперь я запоминаю все, чем мы занимаемся с сыном, даже если я просто готовлю ему поесть, читаю ему его любимую книжку перед сном или уговариваю его не выливать воду из ванны на пол, когда он купается. И хотя мой сын, наверное, не запомнит все эти маленькие ситуации, которые мы с ним проживаем вместе, я надеюсь, что нас теперь объединяет глубокая эмоциональная связь, которая не ослабнет до конца жизни.