Спасение мира
Спасение мира
Мой трехлетний сын — нежное, трогательное большеглазое существо с тонкой шейкой, любитель поцеловаться и пообниматься, только-только переросший соску и памперсы — регулярно стреляет в меня из различных видов оружия и удовлетворенно заявляет: «Все, мама, я тебя убил».
Когда он только родился, я была настроена очень пацифистски и не собиралась покупать своему сыну никаких военизированных игрушек, а также всячески ограждать его от просмотра сцен насилия по телевизору. Мне не нравится все, что связано с войной, поэтому хотелось, чтобы мальчик раньше времени не знал обо всей той мерзости, которая творится в мире.
Степень своей наивности я осознала уже года через два, а то и раньше, когда вроде бы не подозревающий о существовании оружия и его предназначении карапуз взял в руки палку, выставил ее перед собой и начал издавать характерные звуки, а потом попытался застрелить меня из корочки хлеба.
В результате, в три года, мой мальчик просто помешан на пистолетах, ружьях, пушках, танках, мечах и прочем ненавидимом мной инвентаре, которым его исправно снабжает папа (я так и не могу себя заставить купить ребенку что-нибудь подобное). Каждый день в нашей квартире звучат выстрелы, льется кровь и сделать с этим я ничего не могу, потому и не делаю. Я поняла, что стоять на пути у высоких чувств бесполезно. Это, видимо, что-то в крови. Вернее, в генах.
В то же время, меня беспокоят два вопроса — нормальна ли такая воинственность и как на нее реагировать?
Как объясняет Майкл Томпсон (Michael Thompson), один из ведущих американских детских психологов, соавтор бестселлера «Raising Cain: Protecting the Emotional Life of Boys», посвященного специфике эмоционального развития мальчиков, это нормально. «Интерес к оружию — это неотъемлемая часть того, что мы понимаем под словом «мальчик»», — полагает Томпсон.
Мальчики запрограммированы природой выбирать в качестве ролевой модели мужчин, сильных и могущественных. Потому полицейские, охотники, ковбои и прочие супергерои, а также все их причиндалы производят такое магическое воздействие на мальчишеские умы. И не важно, покупают ли мальчику родители игрушечные пистолеты и ружья, или считает ли его мама, что оружие — это плохо. Он впитывает все, что ему надо, буквально из воздуха. Достаточно вглядеться в лицо трехлетнего малыша, засмотревшегося на воинственную игру пяти-шестилетних мальчишек. «Так вот как ведут себя настоящие мужчины», — написано на нем.
Что касается того факта, что мне не слишком нравиться быть застреленной по десять раз на дню, то профессор Томпсон советует не придавать этому слишком большого значения.
«Родители, конечно, беспокоятся — им кажется, что их сын не умеет чувствовать боль других. Но агрессивная игра — это не насилие. Если двое мальчишек дерутся, взрослым стоит вмешаться. Но если эти двое бегают по квартире, понарошку стреляя друг в друга, это всего лишь игра. И нет никакого научного подтверждения связи между детской игрой в войнушку и повышенным уровнем агрессивности у ее ставших взрослыми участников», — полагает Томпсон.
«Помните, что большинство мальчиков воображает себя не преступниками, а героями, — подчеркивает Томпсон. — Когда люди фокусируются лишь на элементе насилия в мальчишеских фантазиях, они как раз упускают их героическую составляющую».
И действительно, битва, которая ежедневно идет у нас в квартире — это спасение мира. Начав посещать детский сад, мой сынок узнал о существовании супергероев, и потому теперь мне приходится играть роль мирового зла. «Я — Человек-Паук. Сдавайся!».
Татьяна Щеглова