Осуждать не значит травить: почему важно осуждать насилие над детьми

Осуждать не значит травить: почему важно осуждать насилие над детьми

Часто говорят, что все должны отстать от Яны Рудсковской и не лезть в чужую семью со своим мнением. Так ли это? Думаем вместе с колумнисткой Мамы.ру ОЛЬГОЙ КАРЧЕВСКОЙ

Всем уже набил оскомину Рудковская-гейт, но разрешите ещё немного на эту тему, я считаю это крайне важным. Казалось бы, ну что тут обсуждать: вода мокрая, трава зелёная, корова мычит, детей бить нельзя. В 2018 году, казалось бы, это уже приличествует знать любому. Но реальность, тем не менее, такова, что как минимум треть взрослых признаются, что считают физические наказания детей допустимыми, сколько из практикующих битьё в этом не признаётся — науке не известно. Пугающе много людей в соцсетях отстаивают своё право видеть в физическом насилии педагогическую методику. Как искоренить это людоедство? За пять минуточек такое не подраскидаешь, но одно совершенно очевидно: для начала это нужно признать проблемой. Серьёзной проблемой. Нужно где-то на видном месте огромными огненными буквами написать: «Бить детей — крайне плохая идея, отсталая практика, это вредно и не работает, и к тому же в 21 веке это очень стыдно, фу такими быть».  

Необходима общественная дискуссия в тональности крайней нетерпимости к любому виду насилия по отношению к детям. Насилие в принципе — плохо, но давайте хотя бы начнём с детей, как с людей, которые через пару десятков лет будут определять, в каком обществе мы живём. А сейчас я расскажу, почему меня очень расстроила колонка главного редактора издания ЁжикЁжик Ольги Уткиной «Почему не нужно осуждать Яну Рудковскую за её «тонкий ремешок»

Я правда понимаю, что хотела сказать Ольга. Но тем не менее — нет, нельзя в существующей ситуации полного бесправия детей перед произволом взрослых ставить в одном предложении рядом слова «любовь» и «наказание». Тем более, если речь идёт о садистических методах. Наказание в целом не про любовь, а уж если речь идёт о темноте для маленького ребёнка, боящегося зомби и чудовищ и ремешке (пусть им и «просто припугнули», ну допустим, я не вижу большой разницы), эти слова вообще не должны стоять рядом. Потому что это уже почти «бьёт значит любит». Даже при всей благостности порыва, это — нормализация насилия. Ну нельзя, никак нельзя говорить, что бьющая рука движима любовью. И нет, любовь не бывает ни больной, ни извращённой, тогда это уже не любовь. Когда желание добра ребёнку перерождается во что-то злокачественное, оно выходит из-под эгиды любви на автомате. И называть это нужно своими именами: деспотизм, токсичное родительство, неприемлемые воспитательные практики, преступление в конце концов. Даже если уголовный кодекс это так на данный момент не квалифицирует, мы все должны знать, что физическое насилие над беззащитным — преступление. Я понимаю, что даже жестокие родители могут одновременно с садистическими проявлениями любить своих детей, но пожалуйста, нет  надо писать в нескольких сантиметрах друг от друга эти слова: «насилие» и «любовь». Просто потому что уже хватит. Детство слишком многих людей за историю человечества было умыто кровью и раскрашено синяками, пора это остановить.  

Вообще, как показывает жизнь, в стремлении оправдать насилие любовью можно зайти как угодно далеко. До сих пор не понимаю как развидеть нашумевший пост одной известной блогерши, где та называла даже поступок Артёма Исхакова «любовью» — так и не могу выфигеть обратно.  

Я приведу несколько цитат из обсуждения колонки Ольги Уткиной в сети, под которыми готова подписаться.  

«Сравнивать Рудковскую с уставшей матерью без ресурса странно, как мне кажется. У нее есть возможность и делегирования полномочий, и помощников-нянь-домработниц полный штат, я уверена. И к психологу она может сходить, разобраться с детской травмой, деньги есть. Есть просто так удобнее воспитывать ребенка. Она же открытым тексом говорит: «Мы растим из Саши олимпийского чемпиона». Он — проект. В него вкладывают деньги, время, силы и ждут отдачи. То, что нужно и интересно при этом самому Саше, дело десятое. Наверняка, он как все нормальные дети, хочет и поиграть, и побездельничать. И вот такое «неповиновение» наказывается ремнем и темной комнатой. Просто потому, что они это могут. Это же не про любовь и усталость. Это про власть». 

«Ещё раз попробую. Интервью с публичной персоной в медийном пространстве, где эта персона нормализует насилие в отношении детей, должно вызвать реакцию общества, которое укажет персоне в том же медийном пространстве, что насилие в отношении детей не приветствуется, а наоборот, наказывается. Общественная обструкция в данном случае это правильно. Потому что вред этим интервью наносится не только ребёнку персоны, но и тем детям, чьи родители (настоящие и будущие) воспримут слова известной личности как руководство к действию. Это во-первых.
Во-вторых, «мама поймёт» хоть и разозлится. Она уже открыла для себя волнующую перспективу последствий. Иначе бы не заставила ребёнка отрицать насилие на камеру» 

«Она публичная персона, и подобные заявления в СМИ дают подтверждение другим садисткам и садистам, что они всё делают правильно. Она чётко нормализует и даже героизирует насилие (это то, что помогает добиться успеха, вырасти хорошим человеком, стать лучше)» 

«Почему если где-то еще вскрывается инфа о том, что человек применял насилие (к партнеру, к ребенку, да хоть к животному), то об этом пишут, подвергают «публичной порке» в СМИ и всячески освещают ситуацию, а если люди где-то завязаны в бизнесе или в публичной карьере — то и там начинают какие-то действия? Почему никто не предлагает понять и подлечить мужей, которые бьют жен? Они просто так понимают любовь! Почему считается нормой увольнять и осуждать людей, которых уличили в насилии — будь то 20 лет назад, или вот только что? Или, если бы интервью дал Плющенко, а не Яна — травить было бы ок? Человек применяет насилие к более слабому в качестве «воспитания», точка. Мало того — еще и публично заявляет об этом, и ничего там не чешется при этом. Подавая пример другим, фактически рекламируя подобные методы и неся их в массы. Если это не осуждать публично, громко и часто, это «невынос сора из избы» и негласное одобрение. Так нельзя. Так можно начать жалеть насильников, убийц и живодеров, потому что травить их жестоко и вообще они не виноватые. П.С. это все не_отменяет лечения и работы с профессионалами — но и заметание под ковер недопустимо в таких случаях»  

«Акценты расставлены неправильно, поэтому все криво. Рудковская публичная личность и инфлюэнсер, она не личные взгляды озвучивает, а создаёт медийную картину нормы. Хорошо, что общественное мнение хотя бы а фейсбуках более не считает нормой битье детей и возвращает это Рудковской. Будь она частным лицом, которое на вечеринке или в школе такая такое «а я однажды выхлестала сына тонким ремешком и запираю в тёмной комнате» — более зрелой социальной реакцией наверно был бы остракизм, чтобы все от неё как от прокаженной бочком бочком отползли брезгливо. Ну если до опеки эти заявления про наказания не дотягивают» 

Я в принципе вижу насилие в том, чтобы решать за ребёнка что ему нужно стать чемпионом. А уж то, какими способами это решение за ребёнка приводится в жизнь… У богатых людей есть возможность купить себе любую психотерапию и пофиксить аффекты и убеждения, ведущие к насилию как элементу воспитания. Но ведь если сходить к психологу, то еще не дай бог окажется, что из ребенка чемпиона делать нельзя. А хочется же.  

Думаю, что стремление воспрепятствовать осуждению такого родительского стиля проистекает из того, что многие не различают понятия «осуждение» и «травля». Травля — это буллинг беззащитного человека только на основании его инаковости. Этот кейс ну никак не попадает под это определение. Общественное подвержение остракизму — это иное. Это значит сказать: «мы не поддерживаем насилие». Я категорически против перехода на личности в общественной дискуссии на эту тему, против агрессии и ярлыков. Да, я тоже понимаю, что такие убеждения встроены в логику патриархального общества, в котором мы всё ещё, к сожалению, живём. Но это не значит, что я готова оправдывать агрессора тем, что он сам когда-то был жертвой. В особенности когда агрессор раздаёт интервью, нормализующие морально устаревшие и жестокие практики.