Почему я не рассказываю сыну сказок

Почему я не рассказываю сыну сказок

Писатель Олег Батлук не читает своему сыну сказок, и вот почему

Я не рассказываю Артему сказок. Я еще в своем уме.

Много лет назад в университете в рамках учебной программы я прочел «Морфологию русской сказки» Проппа и с тех пор отношусь к этому жанру так, как к нему и должен относиться любой психически здоровый человек — подозрительно. Тотемические ритуалы инициации — это вам не шутки, не кабан чихнул, как говорится, опять же, в тех самых сказках.

Вот сидит перед психологом пациент. И психолог в растерянности: в анамнезе у пациента все вроде бы хорошо, и с родителями, и с детством, и со здоровьем в целом, а пациент сидит перед ним на коленях у пожилой мамы и отказывается слезать. А всему виной — они, сказки, лютые народные.

Достаточно взглянуть на меня. Вот мне в детстве сказки рассказывали. Тоннами. И что? Нет, пример выше с пациентом на маминых коленях это, конечно, не про меня, но еще и не вечер.

Любая сказка для ребенка — это неудачный тотемический ритуал инициации и невроз. Есть более неврозоемкие сказки, есть менее. Но во всех сидит червячок и ожидает своего звездного часа. Каждая сказка — отдельный диагноз.

«Курочка Ряба» — тревожное расстройство. Во-первых, почему курочку зовут как вора в законе, что это за кликуха? Во-вторых, отныне после каждого золотого яичка, посланного выросшему ребенку судьбой, он будет с тревогой ожидать мышонка с его долбаным хвостиком.

«Колобок» — расстройство пищевого поведения. Лично я после этой сказки перестал употреблять в пищу любые хлебобулочные изделия. Я боялся, что они заговорят непосредственно у меня во рту и не заткнутся и дальше, комментируя свое последующее продвижение по моему желудочно-кишечному тракту.

«Репка» — галлюцинации. Я до сих пор верю в то, что во всяком трудном деле на людей полагаться бессмысленно, и мне помогут только говорящие животные, поэтому не приступаю к таким делам, пока не почувствую лапки мышки сзади на своих боках.

«Красная шапочка» — фобии. Бедная моя бабушка. Какое-то время я прятался от нее в шифоньере.

«Теремок» — мания преследования. После этой сказки я несколько месяцев вскакивал посреди ночи, проверяя засовы. Может также усугубляться галлюцинациями, и тогда ты стоишь под дверью,   прислушиваясь к дыханию враждебных животных снаружи и ощупывая спасительные теплые лапки дружественной мышки на своих боках.

«Сестрица Аленушка и братец Иванушка» — заниженная самооценка. А чего еще ожидать, когда тебе с малолетства внушают, что все мужики — козлы?

«По щучеьму велению» — бредовое расстройство. Только недавно я перестал разговаривать с рыбами, требуя у них самоходной печки. Вылечился покупкой машины.

И, вообще, почти все сказки провоцируют синдром навязчивых состояний. Ведь в т.н. рекурсивных сказках действие многократно повторяется. Сколько раз старик ходил к золотой рыбке? А у деда, межу прочим, гипертония. И вот так везде. Постепенно привыкаешь к тому, что повторять «я от бабушки ушел, я от дедушки ушел» — это нормально, и начинаешь перед выходом из дома компульсивно проверять выключенный утюг.

Родители! Читайте Проппа и не читайте русских сказок. Или наоборот. Вам решать.