Волшебный дом

Участник

[i]Рассказывать о роддоме — всё равно что о войне. Одно дело послушать, а другое — самому побывать. Может быть, странно сравнивать военные действия и рождение детей, но ведь и там, и там борьба за жизнь, а ветераны и родители — народ бывалый, находчивый. И, между нами говоря, многие в наши дни боятся рожать и воспитывать почти так же, как воевать.
В мире широких возможностей и равных прав есть много чего для любителей драйва и экстрима, всевозможные аттракционы и игры в опасность. Они призваны встряхивать и оживлять заскучавшего, погружённого в будни товарища. «Вот где настоящая жизнь!» — восклицают любители приключений, походов и полётов. Но ни одно приключение не сравнится с самым обычным роддомом и тем, что происходит в его стенах.
[/i]
Стоит среди сосен многоэтажный корпус, на окнах наклеены крупные красные цифры — номера палат. Рядом шумная улица: бегут прохожие, едут машины, но отсюда, с улицы, не видно тех, кто смотрит иногда из окон. Их запрещено посещать, можно только звонить или передавать пакеты, в крайнем случае — написать под окном на асфальте «Спасибо, родная!!!» По закону, если всё будет в порядке, они покинут корпус через три дня, и за эти три дня станут совсем другими людьми.

Как и тысячи будущих мам, за девять месяцев я перечитала горы журналов и книг для беременных — впечатления, воспоминания, советы и уверения, что всё будет хорошо. Нигде не было написано, что роддом больше всего напоминает… реалити-шоу. То есть много «домашних» девчонок вдруг оказываются вместе, в одном большом здании, и зачастую впервые. Есть грандиозная цель, есть и приз. Чем не экстрим? Особенно для тех, кто даже в больнице никогда не лежал. Поэтому, когда настал мой черёд, я решила всё запоминать, наблюдать, а потом написать о том, что увижу.

Если почти-уже-мама прибывает в роддом заранее, чтобы «полежать подготовиться», в этом нет ничего особенного. Кроме того факта, конечно, что, сколько бы ни провожало её сочувствующих и любимых родственников, они в конце концов уезжают домой, а она остаётся, должна остаться. Интересно, как по-разному начинают вести себя люди в такой ситуации. Кто-то без передышки звонит мужу, родителям или подругам. Пока говоришь с родными людьми, вроде бы не так страшно и непривычно. Кто-то обустраивается в небольшой палате, как в норке, перекладывает полотенца, с любовью приготовленные подгузники и новенькие одёжки (впрочем, не забывая иногда и позвонить). Девушка, с которой мы вместе прибыли на акушерский пропускник «сдаваться», всё время повторяла, что муж строго-настрого приказал родить до вторника, и «как сильно! уже! хочется домой!» И как её ждёт мама. Всегда есть те, кто с самого начала настроен подозрительно, не доверяет врачам, медсёстрам, роддомовской еде и процедурам, правда, скорее от нервов и напряжения, чем всерьёз. Кто-то волнуется, смущается или откровенно боится — все чувства становятся видны как на ладони. Свои куртки и даже сапожки мы отдаём провожающим: в ближайшее время они не понадобятся, выходить всё равно никуда нельзя. Захлопываются двери в привычный мир, шоу начинается, и куда деваются наши приличия, амбиции, планы. Когда я тоже наконец попала в свою палату и выглянула в большое окно, то скрытая соснами шумная улица показалась неимоверно далёкой.

В пакетах «по списку роддома» красовались мочевые катетеры, пачки хирургического кетгута, бутылки физраствора и другие угрожающие вещи. Я всё думала: авось они не пригодятся? Почти Набоков, «Приглашение на казнь», да ещё клиент приходит со своим топором. Из материала заказчика, как говорится. Все друг другу звонят — ну как, что? А какие тут новости, в отделении патологии беременности? Только медленно проходят кругленькие «животики» в столовую да назад. Или на УЗИ, или на кардиограмму. И только иногда доносится новость — из 308 й палаты девочку вчера в родовую перевели??! Мы все здесь на старте в неведомое, как в отсеке космического корабля. Все маются, едят молочную овсянку (кстати, очень вкусно её тут готовят) и ждут сначала боли, а потом радости.

Наша врач весело сказала мне в пятницу утром: «Смотри, не начнёшь рожать — в понедельник будем смотреть тебя с пристрастием! Бойся!» Подмигнула, махнула чёлкой и улетела — стройная, на каблучках. Смотреть с пристрастием — попросту стимулировать роды медикаментозно. На курсах для будущих родителей нам говорили, что это больнее, что это плохо и искусственно, и лучше бы без этого. Я и сама знала, что лучше, а что можно сделать? Стала пробовать психологические методы — представлять себе, как мы наконец-то встречаемся с малышонком…

— На уко-о-лы! На уко-о-лы!

О, уже кричат на весь коридор. Уколы — это чтобы мягко начать роды. Но я чувствую себя так, как будто ничего вообще не происходит. Просто даже обидно. Ничего, о чём пишут в журналах, на сайтах — вообще ничего похожего. Так и ждём страшного понедельника, когда придут врачи и начнут «смотреть с пристрастием». Об отечественных роддомах говорят разное, но я увидела одно: здесь работают удивительно добрые, самоотверженные люди — медсёстры, врачи, да просто бабушки, которые убирают или раздают суп и булочки в столовой. Они улыбаются, подбадривают, желают. Дежурят в коридоре по ночам на посту акушерки. Мы все ждём События — в их заботливом и ненавязчивом окружении. Наверное, они воспринимают нас как перепуганных детей, оторванных от родных и близких, от которых вдобавок все чего-то ждут. Да, такие мы и есть. Здесь всё по расписанию — и уколы, и обед, и осмотры, и ужин. Двери в душевых и туалетах не закрываются, да это никому и не нужно, за всё время никто ни к кому не ворвался, люди становятся подчёркнуто осторожными. Ещё одна черта — очень красивые домашние халаты и тапочки, новые, всех цветов радуги. Пока нет схваток, можно покрасоваться. А будут ли они, и какие? У меня халат тёмно-синий в жёлтый горох, а тапочки — сиреневые, с весёлыми леопардами.

В роддоме как на войне — атеистов не бывает. В таких делах уже не до мировоззренческих споров, и после всех обследований и приготовлений сам врач может напутствовать: «Ну, теперь как Бог даст». Как однажды сказала знакомая акушер с тридцатилетним стажем: «Знаете, кому родиться, а кому нет, решает один Бог. Иногда прогнозы самые страшные, а появляется абсолютно здоровый малыш, бывает и наоборот. В нашей практике полно таких случаев, когда врачи только руками разводят». Без веры в роддоме трудно, вообще непонятно как. Здесь, перед таким долгожданным событием, по сути, чудом, особенно ясно понимаешь, что ты стараешься, врачи помогают, но от начала и до конца ведёт беременность Главный Врач душ и телес человеческих. Богородица же, кажется, совсем рядом, обнимает и понимает каждую маму и малыша, и кто, как не Она, поможет? «Феодоровская», «В родах помощница», «Млекопитательница»… С небольшими иконами, захваченными из дома, в палате было уютно (они не то что украсили, а как-то изменили больничную обстановку), ожидание становилось не таким напряжённым, а происходящее приобретало особый смысл: всё идёт как надо, можно успокоиться. Интересно, что в роддоме ждут, когда будет больно, и одновременно хотят этого. Наверное, редко когда такое бывает. Пусть будет, зато скоро мы встретимся! Пусть будет так, как должно быть, пусть всё будет правильно, ну пожалуйста, пусть!

Закончилась суббота, после ужина все разбрелись, в коридоре было тихо, в каком-то душе шумела вода. Ночью разбудило тянущее ощущение. Так уже бывало, но в этот раз боль стала повторяться время от времени. Я вскочила и стала прислушиваться в темноте, отсчитывать время по мобильному, интервалов не получалось, по крайней мере, ровных. Но всё равно — что-то болело, наконец-то! Проснулась соседка по палате, опытная мама, ожидавшая уже третьего ребёнка. Сказала — утром родишь, не паникуй, приоткрой окно и дыши в щёлку, будет легче. Ура и ещё сто раз ура! Интересно, сильнее будет, или это уже всё? Ерунда. Такие мысли проносились в сонной голове, которая спала в перерывах. Часов в пять утра стало уже весело, потому что обнаружилось, что схватки и правда приходят приливами, как волны, и тогда хорошо ходить туда-сюда и дышать в такт шагам. После курсов, книжек и конспектов у нас в запасе было достаточно способов релаксации, но сейчас хотелось только ходить, медленно и тупо, и дышать коротко, а также почему-то всем бодро улыбаться. Не страшно, не дико больно, а главное, смешано с эйфорией. «Началось, только не останавливайся, давай!» — этот призыв, как почуявший ветер парус, развернулся и затрепетал глубоко внутри. И вдруг оказалось, что радостное волнение отлично перекрывает боль.

Так как же это было? Хочется написать правду, и написать её ярко. Какое первое слово попадётся? Это было, это было, это было — здорово! Врачи бодро и как-то издалека кричали: «А что ты думала, всё ещё впереди!» Будущий наш папа примчался в самом разгаре, помогал и поддерживал, проявляя невероятное мужество и присутствие духа. Ого-го, дорогие товарищи, это как сесть на карусель и обнаружить, что карусель не детская, вовсе даже не детская, и её уже не остановить! Эта особая необратимость событий меня, признаюсь, в какой-то момент напугала. Акушерка засмеялась, когда я, оказывается, в неё вцепилась. Сказала: «А глаза какие! Такими глазами посмотрит — и всё, умереть от жалости». Но мне уже было не стыдно. Интересно, что наступает такое время, когда не стыдишься никого, и вот оно-то и наступило. Точнее, я хочу сказать, что в такие критические моменты люди становятся настоящими, молят о помощи, плачут от радости и благодарности, не стесняясь никого, и в этом день рождения похож на День Победы. Казалось, что события движутся со скоростью невероятного суперэкспресса. Дышим! Ещё, ещё, ещё. Было жарко и влажно, как в тропиках, и вдруг мне на живот положили резинового пупса. Сразу подумала: «Зачем они положили куклу, чтобы меня подбодрить? Откуда здесь кукла?» А это была вовсе не кукла, а наша дочка собственной персоной. Она была совсем не крупной, как все говорили, а как раз маленькой, ярко-фиолетовой. Инопланетянин из Голливуда, такой мягкий, тёплый. Хотелось поразиться как-то так: «Умеют же делать!» — или: «Во американцы дают, НЛО как живой!» Но самое потрясающее, что «оно» и было живое, только очень утомлённое, так что даже не стало сразу кричать. Сказали — по дороге очень устала. Вот так мы родились, сразу втроём: мы как родители, а мася как мася.

Осталось впечатление, что даже боль была словно подобрана специально, точно такая, чтобы выдержать (хоть я и малодушно испугалась). Роды — всё-таки удивительное дело, и слава Богу, что всё устроено именно так. Это как музыка, великое произведение, которое исполняют все вместе — родители, врач, ребёнок. Просто супер, так мне показалось.

И даже хочется, наверное, повторить.

Юлия Кирицева

http://otrok-ua.ru/sections/art/show/volshebnyi_dom.html